Из дерева на Руси строили все: храмы, крепости, княжеские и боярские хоромы, дома горожан, крестьянские избы, хозяйственные постройки. Причиной этого было обилие строевого леса, простота его обработки и дешевизна де- ревянного строительства. Деревянные здания возводились быстрее каменных, могли стро- иться летом и в холодное время года, были суше и теплее. Наиболее широкое применение имела со- сна.

Из-за ограниченности плотничного инст- румента всюду, где возможно, использовали бревна, а брусья и доски, изготовлявшиеся при помощи топора и клиньев, употребляли лишь там, где их нельзя было заменить. Стены со- стояли из горизонтально уложенных одно на другое бревен, сплоченных между собой по- средством пазов, вынимавшихся в поверхнос- ти каждого бревна и соединявшихся в углах с бревнами других стен врубками, обыкновенно с остатком; врубка без остатка, «в лапу», была известна, но применялась реже. Кровельные покрытия делались из теса или лемеха — дощечек, имевших подобно кровельному тесу вырезные концы — треу- гольные, закругленные и «городчатые».

Веками поколения плотников совер-шенствовали свои композиционные и конст-руктивные приемы, разрабатывая и отбирая лучшие из них. Простота и рациональность этих приемов позволяли русским плотни кам возводить свои постройки в очень короткие сроки (известны «обыденные» церкви, т.е. строившиеся в один день), а также перевозить здания в разобранном виде и быстро собирать их в другом мес те. О масштабах, в которых русские зодчие пользовались сборным строительством, дает представление постройка во время войны с Казанским ханством в 1551 г. укреплен ного города Свияжска, сооруженного неожи данно для татар в один месяц, так как его здания были предварительно построены в верховьях Волги и в разобранном виде сплавлены вниз по реке.
Документы говорят и о крестьянских многосрубных постройках: «…а на дворе хо- ромов изба на подклете, да сени с подсени- ем, да повалуша с подклетом, да сенник с двома хлева, да анбар с подклетом, да мыль-ня»— так описывается в 1593 г. крестьян-ский двор на реке Варзуге.
Проемы в стенах делали невысокими, чтобы не перерубать значительное число бре-вен. Волоковые окна совсем не нарушали этой связи, их вырубали на полбревна вверх и вниз в смежных бревнах. Изнутри окна зад-вигались затворкой (заволакивались): отсюда и название — волоковые. Через среднее по-вышенное оконце выходил дым, скапливав
шийся вверху, так как избы топились по-чер-ному. К тому же оно -немного освещало ‘и все помещение. В более крупных проемах пере рубленные бревна связывали между собой колодами из брусьев. Сращивание бревен по длине русские плотники не применяли и для увеличения размеров здания ставили рядом несколько срубов или (при постройке церк
Вплоть до XX века на строительство шел лес только рубленый, а не пиленый, хотя пила на Руси была известна еще в глубокой древ ности. Она, однако, не получила большого рас пространения, ибо давно заметили, что пиле ные бревна и доски легче впитывают влагу, быстрее разбухают и гниют. А рубленые бревна от ударов топора с торцов станови лись как бы закупоренными. Мастера следи ли, чтобы помощники не вбивали топор в бревно: это могло сократить жизнь буду щего строения.
Плотницкая «снасть» не ограничивалась топорами да скобелями. В порядных доку-ментах упоминаются тесла, похожие на кирки, но с закругленными лезвиями для выбирания пазов, долота и просеки — ими пробивали от верстия в бревнах, черты для расчерчивания параллельных линий. Бревна на сруб подни мали блоками-векшами, через которые были пропущены шеймы-канаты.
Тесовый лес заготовляли так: в торце и по длине бревна делали зарубы, в которые вгоняли деревянные клинья. Затем из раско-лотых половин вытесывали две-три тесины. Если же они шли на кровлю, то с одной сто-роны тесины делали небольшое углубле ние — корытце — получался желобленый лес. В лесу работали обычно древосечным топором с узким лезвием, тесины зачищали потесом, имевшим широкое лезвие с односто ронним срезом.
Размеры дома заказчик указывал в са-женях. Известно, что в XVII в. применя лось несколько видов сажени. Самая рас-пространенная сажень, которой чаще всего пользовались плотники — простая, или руч-ная, определяемая расстоянием между боль-шими пальцами раскинутых рук. Иными словами, это катеты плотничьего наугольни-ка (152,7 см), гипотенуза,которого—косая сажень (216 см). Друг с «другом они соот-носятся, как сторона и диагональ квадрата, а как раз с построения квадрата на земле и начинали разбивку плана древние зодчие.
Диагональ квадрата, превращенная в сто рону нового, большего квадрата, описанного вокруг меньшего, давала удвоенную площадь и, наоборот,— в два раза уменьшенную, когда половину диагонали брали за сторону впи санного квадрата. Для разметки оклада се верные мастера, кроме плотничьего науголь ника, имели мерную веревку, узлами разде ленную на простые сажени.

При самцовой конструкции можно было придавать фронтонам любые очертания — простого треугольного фронтона, фронтона с «полицами», т.е. с более пологими частями внизу, опирающимися на «повалы», и, наконец, фронтона криволинейного очертания с киле видным завершением, образующего так назы ваемую «бочку».
Верхние части крылец и висячие галереи делались каркасными из стоек-брусьев, зажа тых между нижней и верхней обвязками, и тесового заполнения между ними. Такой же была конструкция стен холодных верхних этажей — чердаков — в богатых хоромах.
Деревенские избы ставились на подкле-тях, но крыльца здесь были редки, возможно, что они составляли принадлежность более богатых домов. Крыльцо с высокой крышей составляло предмет гордости хозяина дома.
Городские деревянные жилые дома были двух-трехсрубными, но часто каждый сруб по крывали своей крышей, а средний сруб (сени) иногда делали более низким, чем боковые, ко торые имели до трех этажей в высоту.
Сени издревле были самым светлым и обширным помещением дома. Не случайно раньше в них устраивали пиры, принимали гостей, играли свадьбы. Так, в свадебном причитании на Печоре пели:
Станем мы да в новы сени,
Во новы сени да во холодные,
На гладкие полы да на еловые,
На часты мелки да перекладинки,
Мы отворим да двери на пяту, т.е. распахнем их настежь. Бывали случаи, когда сени связывали не два, а три сруба: пос-ледний прирубался перпендикулярно. Тут по лучается Т-образная связь. В сенях ставили большое окно, называвшееся красным (кра сивым) оттого, что оно пропускало сравни тельно много света и имело слюдяную окон- чину. Иначе его называли косящатым, так как оно было обрамлено косяками. Такие окна для XVII—XVIII вв. — первый признак состоятельного хозяина. Еще в былинах пели:
Построены терема высокие,
Просечены окна косявчаты
И поставлены колоды белодубовы…
Хоромы именитых купцов Строгановых в Сольвычегодске (1564 г.) представляли со-бой трехэтажное здание, состоявшее из по-ставленных рядом срубов, покрытых общей двускатной крышей. На одном конце возвы-шалась высокая, около 30 м, шестиэтажная башня, покрытая «бочкой». В сени, располо-женные рядом, вело двухмаршевое крыльцо с бочечной крышей над верхним рундуком (площадкой) и четырехскатной крышей — над нижним. Рядом с сенями возвышалась и вторая, меньшей высоты башня с открытым верхом и четырехгранной шатровой крышей с полицей.
Яркий пример деревянной дворцовой ар-хитектуры — дворец в селе Коломенском под Москвой, построенный в 1667—1668 гг. мастерами Семеном Петровым и Иваном
Михайловым, частично перестроенный в 1681 г. Саввой Дементьевым. Спустя 100 лет после постройки дворец был разобран «за ветхос тью».
Дворец состоял из семи хором: для царя, для царевича, для царицы и четырех — для царевен. Все хоромы были связаны пе реходами между собой, а также с подсобны ми помещениями и дворцовой церковью. Каждые из этих хором были трех- или че тырехэтажными, состояли из ряда клетей со своими сенями, наружными крыльцами и разнообразными покрытиями — шатрами, поставленными нередко по два и по три, простыми и крещатыми бочками и кубами. На фасадах были богато украшены резьбой подзоры кровель, крыльца, галереи и налич ники окон.
В XVIII веке в средней полосе России избы по-прежнему состояли обычно из отап-ливаемой по-черному избы, холодной клети и разделяющих их сеней. Дым от печи выхо-дил уже не через дымовое окно, а через дере вянную трубу-дымник; избы, топящиеся по- белому, были в то время очень редки. Старые волоковые окна постепенно начали заменять ся «красными» и на уличном фасаде избы обычно помещались три окна: среднее — «красное» и боковые — волоковые.
Примером северной избы конца XVIII в. может служить дом в селе Брусенец Воло-годской области, состоящий из одного боль-шого (до 60 м2), поставленного на подклете помещения с печью в углу возле входа. Сбо-ку к избе примыкала холодная, хорошо осве щенная клеть, а сзади находился отделенный от жилой части узкими сенями двухэтажный хозяйственный двор с хлевами внизу и сара ем для сена наверху, куда вел снаружи бре венчатый пандус — «взвоз». К сеням примы кают крыльца с верхней площадкой на одном столбе.
Стремление к живописности и празднич-ности в деревянном зодчестве XVIII в. выра-зилось в усложнении верхов зданий, в по-крытии шатрами квадратных в плане сру бов с восьмериками и крещатыми бочками, в применении кубоватых покрытий и ярус ных верхов. Резьба на причелинах, подзорах кровель и оконных наличниках, перешедшая позднее и в более богатые крестьянские избы, сочеталась с росписью, но продолжала соответствовать свойствам дерева, способам его обработки и конструктивному назначе-нию украшаемых ею частей. Так, толстые столбы трапезных и колоколен украшались неглубокими порезками в виде жгутов и «дынек», выразительно подчеркивающих их напряженное состояние, а тонкие столбики крылец, поддерживавшие легкие крыши, име-ли порезки более глубокие. Порезки, украша-ющие бревенчатые консоли-повалы и пре-вращающие концы бревен в выкружки или гуськи, не менее выразительно говорят об их конструктивном значении. Украшением зда-ний были кровельный материал, лемех и тес с вырезными концами.
А в Поволжье с начала XIX века распро-страняется в деревянной архитектуре, вытес-няя северный рубленый орнамент, «глухая» или «корабельная» резьба, перекочевавшая с волжских кораблей. Основные украшения сосредотачивали на щипце — фронтоне избы. Исследователи связывают распространение резных деталей на фронтоне с переходом в строительстве от самцовой конструкции кры-ши к более легкой стропильной. Первоначаль но фронтон стропильной крыши зашивали досками, переход от бревен нижележащего сруба к фронтону закрывали «платком>> или «лобовой доской», обильно украшенной рез ным орнаментом. Общая тема самых разнооб разных сюжетов резного узора — это цветы, злаки, плоды родной земли, сказочные типы — сирины (как сирены) с женскими головами, львы, фантастические русалки — «фараонки», подсолнухи, голуби, петухи…
«Все наши коньки на крышах,— писал С. Есенин в своей статье-исследовании «Цветы Мории», — петухи на ставнях, голу би на князьке крыльца, цветы на постельном и тельном белье вместе с полотенцами носят не простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и назначению человека. Конь, как в греческой, египетской, римской, так и в русской мифологии есть знак устремления, но только один русский мужик догадался посадить его к себе на кры-шу, уподобляя свою хату под ним колесни-це… Это чистая черта скифии с мистерией вечного кочевья. «Я еду к тебе, в твои лона и пастбища»,— говорит наш мужик, запроки-дывая голову конька в небо. Такое отноше-ние к вечности как к родительскому очагу проглядывает и в символе нашего петуха на ставнях. Известно, что петух встает вместе с солнцем, он вечный вестник его восхода, и крестьянин не напрасно посадил его на ставнях, здесь скрыт глубокий смысл его от-ношения и восприятия солнца. Он говорит
всем проходящим мимо избы его через этот символ, что «здесь живет человек, исполняю щий долг жизни по солнцу. Как солнце рано встает и лучами-щупальцами влагает в поры земли тепло, так и я, пахарь, встаю вместе с ним опускать в эти отепленные поры зерна труда моего. В этом благословение моей жиз ни, от этих зерен сыт и я и этот на ставне пе тух, который стоит стражем у окна моего и каждое утро, плеском крыл и пением встре чая выкатившееся из-за горы лицо солнца, бу дит своего хозяина». Голубь на князьке крыльца есть знак осенения кротостью. Это слово пахаря входящему: «Кротость веет над домом моим, кто б ты ни был, войди, я {эад тебе». Вырезав этого голубя над крыльцом, пахарь значением его предупредил и сердце входящего. Изображается голубь с распрос-тертыми крыльями. Размахивая крыльями, он как бы хочет влететь в душу того, кто опус-тил свою стопу на ступень храма-избы, совер шающего литургию миру и человеку, и как бы хочет сказать: «Преисполнясь мною, ты по стигнешь тайну дома сего»,— и действитель но, только преисполнясь, можно постичь муд рость этих избяных заповедей, скрытых в искусах орнамента… Мы заставили жить и молиться вокруг себя почти все предметы…». 

Деревянный дом от маладо велика. Серия «Дом».—
М.: «Познавательная книга плюс», 1999.— 184 с.